Столкнувшись в коридоре с Матвеем, главарь бросил:

– Бороха[54] на тебе. Приглядывай, чтоб наши ей в копилку[55] не лезли.

– А что ж мне с ней делать-то? – подивился тот. – Они ж, кобели, не успокоятся, пока буфера[56] не потискают!

– Отначь[57], а корешки пусть за ужином буснут[58] хорошенько.

– Где ж я ее отначу?

– Придумай что-нибудь. Устрой кичман[59] в подполе. Да не переживай – она здесь ненадолго. Завтра придумаем, как от нее избавиться.

– Чего с ней церемониться? Ляпнуть[60], да дело с концом, – недовольно пробурчал старый уркаган.

– Так и сделаем. – Казимир направился в темноту длинного коридора.

– Ты вечерять-то подойдешь?

– Нет. Посплю лучше…

Закрывшись в комнате, Казимир снял со шкафа большой фибровый чемодан. Уложив его на кровать и открыв крышку, принялся поспешно паковать личные вещи. Покончив с аккуратно сложенным новеньким гражданским костюмом, он вдруг замер, прислушиваясь…

Из залы доносились гитарные аккорды и сочный баритон Илюхи-татарчонка, выводившего куплеты о продажной Марьянке:

Завершив сборы, Квилецкий поставил чемодан под окно. Менять генеральский мундир на штатскую одежду он не стал, проверил магазин «браунинга» и сунул в карман горсть запасных патронов.

Спустя минуту главарь выключил в комнате свет и распахнул створки небольшого окна. В последний момент он вдруг остановился, будто вспомнив о чем-то важном.

Вернувшись к шкафу, он на ощупь отыскал старый серый пиджак и вынул из его кармана толстую пачку писем от сына, перехваченную бечевкой.

На сей раз сборы были окончательно завершены.

Трижды осенив себя крестом, Казимир перемахнул через низкий подоконник, подхватил чемодан, поправил фуражку и пошел через сад к дальнему забору.

На другом конце дома светились два открытых окна залы, где гуляли кореша. Сквозь пьяные возгласы был хорошо слышен приятный баритон Илюхи:

* * *

Ранним утром следующего дня Казимир, одетый в новенький темный костюм, в очередной раз встретился с сыном на тенистой аллее Ваганьковского кладбища.

– Давненько я не вставал в такую рань, – поежился Антон от пронизывающей свежести.

– Я хотел подойти сюда еще раньше, да кладбищенский сторож открывает ворота только в шесть.

Молодой человек до сих пор не понимал, зачем в прошлый раз отец назначил эту встречу на шесть пятнадцать утра.

– Я уволился с работы, – объяснил тот. – Ушел, так сказать, на пенсию.

– Ты серьезно?

– Разумеется. С прошлым покончено. Во всяком случае, туда, где жил и работал, я больше никогда не вернусь. Так что теперь слово за тобой.

– Подожди… это как-то связано с твоим предложением уехать из Москвы?

– Да. И я еще раз настойчиво прошу тебя подумать над этим.

– И куда конкретно? – без энтузиазма спросил Антон.

– Вначале на западную окраину Москвы. Там в Серебряном бору нас дожидается моя машина с запасом бензина. Предлагаю отправиться в сторону Белоруссии.

– А что там?

– Недалеко от польской границы живет один человек, мой давний сослуживец. Остановимся у него. Поживем пару дней, подумаем, куда и как дальше.

Сын стоял в задумчивости. По выражению лица было видно, что предложение отца не стыковалось с его планами.

– Ты напрасно беспокоишься – мы наведаемся в Москву, – заверил Казимир. – Мы с тобой еще не раз придем к этой дорогой нам могиле, не раз положим на нее свежие фиалки.

– Машина, польская граница, сослуживец, – повторил Антон. – Ты же говорил, что никогда не служил в армии.

– Мне многое предстоит тебе объяснить. Но сейчас у нас мало времени, я скажу лишь самое главное, – обнял его отец и сделал несколько шагов по аллее в сторону женской фигуры из белого мрамора под черными металлическими пальмами.

– Ты, Антон, потомственный дворянин из знатного и древнего рода.

– Я – дворянин?..

– Граф. Ты вырос у двоюродной бабушки, бывшей актрисы оперетты Михелины Михайловны. Помнишь?

– Конечно, – подивился сын. – Бабушка была строгим, но прекрасным и чутким человеком.

– А фамилию ее назвать можешь?

Молодой человек наморщил лоб…

– Нет, – признался он спустя некоторое время. – Она не получала писем, документов ее я никогда не видел.

– Ее фамилия – Блювштейн.

– Блювштейн? Кажется, я слышал в ее разговорах с подругой эту фамилию. Постой… Как же я сразу не догадался? Значит… – Молодой человек медленно перевел взгляд на табличку под мраморным изваянием. В глазах горело любопытство.

– Все верно: Сонька Золотая Ручка – твоя прабабушка по материнской линии.

– Я что-то не пойму. Мама носила фамилию Брин. Ты – Железнов. Почему же у меня фамилия – Квилецкий?

– Прогуляемся до конца аллеи, – предложил отец.

Неторопливо вышагивая по пустынной кладбищенской дорожке, Казимир начал посвящать сына в тайны, о которых тот даже не догадывался…